Владимир Высоцкий как Живой Журнал эпохи

Кем был Высоцкий для того времени — ранние 80-е и, наверно, поздние 70-е? Отнюдь не только «плейбоем», певцом лирических песен и актером, пишет в своем живом журнале блогер Алексей Рощин.

В наибольшей степени, как мне кажется, он служил для страждущего поколения средством утолить «голод на публицистику». То есть, проще говоря, был настоящим Живым Журналом в русском смысле слова «журнал» (а не в скалькированном, как принято нынче, значении «дневник»). 

Стоит под этим углом посмотреть на его творчество — и многое станет понятным. Причем не только в нем самом, но и в последующих миллионных тиражах «АиФ» и «Огонька».

Смотрите: Высоцкий, как и подобает СМИ (коих в СССР до Горбачева, почитай, не было), очень живо откликался на все события в мире — будь то покушение на папу Римского, освоение Сибири или матч Спасский-Фишер. Он «вел» постоянно обновляемую «историческую страничку» — в частности, многое по «неизвестной войне», вроде песни «Штрафные батальоны».

Отдавал он должное и непременным разговорам с читателем на темы морали — в частности, мужской дружбы, любви и т.д. На бобинах и первых кассетах «публиковались» и многочисленные «истории из жизни» (типа «Назад 500, вперед 500») т.н. «простых людей» — будь то шоферы, рыбаки или там шахтеры.

Существенное место занимали «Новости спорта», особенно почему-то — легкой атлетики; но был и хоккей («Им платят деньжищи — огромные тыщи»), и бокс (незабвенный «Борис Буткеев, Краснодар»), и даже неведомый «крокей» («Девиз в этих матчах — круши, не жалей, Даешь королевский крокей!»).

В аудио-журнале Высоцкого был и непременный, очень интересующий публику раздел «Наш быт» — тут и алкогольные приключения, и «Из жизни зеков». 

Не забывал Высоцкий и крайний интерес наших людей ко всяческой чертовщине, а то и просто к сказкам. Ну и, конечно, «странички юмора» — в этом (причем как в качестве, так и в количестве) Высоцкий шутя превосходил даже строго лимитированного в «совке» Хазанова и прочих казенных юмористов. 

Один из «гвоздей» периодического издания под названием «Высоцкий» — безусловно, раздел «Светская хроника». Его Высоцкий тоже формировал сам, причем уже и как поэт, и как персонаж. Чего стоили для советского человека «нелитованные», «из первых рук» рассказы о поездке на Таити, прогулках по Парижу, знакомстве с Марлоном Брандо — или истории соблазнения красотки-иностранки-актрисы с русскими корнями! 

И, конечно же, «Новости культуры». Из всех искусств для советского человека важнейшим было кино; Высоцкий «освещал» и одновременно освящал собой и этот жанр, и всю «кухню» процесса… 

Высоцкий, безусловно, был «Огоньком» «в те годы темные, глухие» — в одном лице и редактор, и ответсек, и штат журналистов по всем разделам, а при этом — еще и один из главных ньюсмейкеров! Умудряясь оставаться еще и классным лирическим поэтом…

Оглядываясь назад, надо смело признать, что в лице Высоцкого мы видели человека поистине возрожденческого потенциала. И то, что он реализовался и обрел бешеную популярность именно в виде аудио-журнала, легко объясняется: распространение на бумаге технически гораздо более сложно и находилось в СССР под строжайшим контролем, а вот за копированием через магнитофоны проследить даже КГБ не удавалось. 

В этом, конечно, заключается и слабость Высоцкого, так сказать, перед лицом Вечности: текстам, написанным «на злобу дня», в вечности неуютно. Кроме того, Высоцкого, думаю, подстерегла участь многих великих кинорежиссеров прошлого. Фильмы, скажем, того же Бунюэля настолько растасканы на цитаты ордами последующих киноремесленников, что мне, когда я смотрел их в первый раз, они показались какими-то насквозь вторичными — вроде «я все это где уже видел». 

Так и Высоцкий как Первый Публицист оказался настолько раздерган во всем — и в темах, и в словечках, и в подходах к действительности — последующей перестроечной, вырвавшейся на свободу журналистикой (сначала со ссылками, потом уж и без ссылок), что нынешним молодым он тоже кажется каким-то «насквозь банальным дядькой». Это Судьба. 

Хотя по-настоящему великих песен — типа «Баньки по-белому» или «Куполов», или тех же «Штрафных батальонов», или «Охоты на волков» — у него никакая нынешняя злободневность не отнимет. 

Чем дальше, тем больше Высоцкий восхищает. Бешеная сила желания, желания жить! Время тогда было достаточно анемичное — как, впрочем, и сейчас — но природа той анемичности была другая. Люди просто БОЯЛИСЬ проявлять свои желания, загоняли их вглубь, но при этом желаний-то было — ого-го! А Высоцкий — не только хотел, но и МОГ. И в своем «хочу и могу» он и был выразителем самой СУТИ того времени. 

Сейчас не то; на смену массовой, пусть и подавляемой потенции, приходит, видимо, столь же неизбежная импотенция… Герои нашего времени — вялые, невидные никому андрогины типа Лагутенко с Пелевиным. 

Что ж! Пойдем, поставим-ка еще разок «Коней привередливых».