Имя Сергея Степанова часто связано с интересной подачей новостей на радио, телевидении, новостных порталах и впечатляющими фотографиями. Сегодня еженедельник «Город» выясняет, что у него за душой.
— Сергей, какой у тебя стаж работы в средствах массовой информации?
— Порядка 30 лет. Начинал работать фотокорреспондентом, прошел все стадии газетного производства, кроме доставки. И фотографии делал, и верстал, и писал репортажи, успел поработать и в эстонских СМИ (газеты «Кренгольм», «Молодежь Эстонии»), и в зарубежных (рижская The Baltic Times и другие). Сотрудничал с теми иностранными изданиями, которые интересовались происходящим в Эстонии.
— Так и дорос до редактора...
— Да, это произошло в конце 2000 года, когда Денис Петров уехал из Эстонии, и газета «Нарвская неделя» осталась без редактора. Кто-то из коллег «Северного побережья» предложил мне попробовать, главный редактор Кайе Нагельманн одобрила мою кандидатуру — и я оказался на верхней стадии производства газеты. Поработал в «Нарвской неделе», а потом получил предложение от Мирослава Пеньковского возглавить «Нарвскую газету», которую он к тому времени купил. И без малого 13 лет, с 2003 года и по конец 2016 года, был там редактором.
— А потом так прямо и переквалифицировался в телевизионщики?
— Понимаешь, это на самом деле был процесс плавной трансформации. Еще работая в «Нарвской газете», я получил приглашение участвовать в передаче ЭТВ+ «Народу важно». А потом газету Пеньковский продал, работа на телевидении стала для меня основной. Плюс к этому я продолжал свой фотобизнес, который создал еще в 2009 году. Потом на ЭТВ+ пошли новые проекты, мне предложили в них участвовать, так и затянуло…
— Но ведь тебе все равно надо было перестраиваться, ведь газета и ТВ — это совершенно разные условия работы?
— Совершенно верно. Я прошел два этапа ломки стереотипов. Первый — после газеты, когда попал в абсолютно другой формат, где надо мыслить совсем по-иному. Если в газете надо было писать достаточно большие тексты, строить материал по определенной схеме — сначала увлекающее введение, потом сама история, потом итоговый финал, то в аудиовизуальных СМИ, напротив — основной «удар» вначале, сжатое изложение, и завершение. Это надо было переосмыслить.
И вторая ломка у меня была, когда перешел в службу новостей, да еще и добавились радионовости. И тут опять понадобился совершенно другой подход.
— Психологически трудно было — ведь делаешь большой объем работы, потом его надо уложить в пару минут эфира?
— Нет, к этому уже приучила телевизионная работа, где тоже надо мыслить временными рамками. Сейчас мне даже больше нравится делать радиосюжеты — оперативно записать кого-то, обработать, отдать для выдачи в эфир.
— В период чрезвычайного положения нагрузка на новостные СМИ резко возросла, как вы это пережили?
— Практически мы тогда были «бессмертными», потому что работали в опасных местах и по 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Были вообще жесткие временные рамки, новости надо выдавать каждый час, потому что обстановка быстро менялась. И если в газету ты пишешь материал, обдумываешь его, потому перечитываешь в напечатанном номере, то здесь новость сделал — и забыл, ее уже нет. Потому что думаешь о другой, очередной.
— У тебя нет профессиональной усталости, «выгорания», как говорят журналисты?
— Благодаря телевидению, радионовостям лично у меня этого не случилось, потому что была новая волна, новый импульс творчества. В газете — да, можно «выгореть» капитально быстро. Я поэтому и согласился на предложение Пеньковского, что в «Нарвской неделе» не видел перспектив.
— Уперся, образно говоря, «в потолок»?
— Я не видел, что еще такого можно сделать в тех условиях, работа превратилась в рутину, не приносила удовольствия. Каждая газета несет в себе своеобразие, свою манеру подачи информации. Но для тебя, как редактора, может стать при некоторых условиях «днем сурка», бегом по кругу.
— А разве на ТВ фактически не то же самое — в смысле постоянного поиска «горячей» информации?
— Хотя и здесь тоже надо постоянно что-то искать, что-то делать, но и в то же время легче, потому что информацию можно получать фактически в готовом виде, ее наговаривают те, у кого берем интервью.
— А таких собеседников вы ищете самостоятельно — или темы дает руководство?
— В редком случае Таллинн говорит нам — а почему бы не заняться вот этим? Но мы здесь, на месте, в курсе этой темы, знаем, какое у нее будет развитие, и можем объяснить, что интересного здесь ничего нет. Или же, если есть о чем сообщить — нет проблем, делаем. Но 99% наших новостей — то, что мы сами находим.
— У вас индивидуальная работа, или командная?
— Мы всегда работаем командой. Я, Александр Красноумов, Юрий Николаев — то есть Нарвская редакция новостей ERR, одно из подразделений ERR. Государственная корпорация ERR — это большая организация, в которой работает тысяча человек и которая делится на три так называемых дома. Есть дом, который занимается исключительно производством телевизионных программ, не новостями. Есть радиодом, который тоже производит радиопрограммы, но не новости (околоновостные темы, развернутые интервью и так далее). И есть дом новостей, который только ими и занимается. Это и онлайн-служба, и радионовости, и теленовости. Причем две последних делаются на трех языках — эстонском и русском, а онлайн-новости еще и на английском.
У нас работают три телеканала, пять радиостанций, и наша служба новостей выдает их каждый час. Вот в этой части мы и работаем, наша территория — Нарва, Нарва-Йыэсуу, Силламяэ. У нас есть коллеги в Йыхви, мы работаем в одной связке, часто взаимозаменяемы, и этот процесс хорошо согласован.
— Сергей, а не хочется ли тебе при подготовке новостей вставить свое личное мнение, окрасить их эмоционально?
— Нет, новостной формат не подразумевает личного мнения журналиста. Если хочется его высказать, то у нас есть другие форматы, можно сделать такой материал и предложить, например, на Радио 4. А в новостях это табу, это навязывание своего мнения аудитории. В газете, например, для этого есть рубрика «Мнение», где ты вправе его высказать.
— А бывает ли у вас работа «в корзину», когда руководство не дает хода подготовленному материалу?
— Как правило, такого нет, лишь в случаях, если материал на момент выхода потеряет актуальность. Это случалось в период пандемии, когда информация менялась очень быстро.
— А в нынешнем изобилии разных средств массовой информации, соцсетей — не тонет ли в нем ваша работа?
— У нас задействована очень хорошая аналитическая служба компании, которая анализирует каждый производимый продукт. По каждому радио- и телеканалу, и даже по каждой передаче проводится анализ, определяется активность зрителей и слушателей по специальным методикам. Здесь всегда держат руку на пульсе. Интересно, что во время чрезвычайного положения все наши службы дали бешеный рост потребителей. Например, «Актуальная камера» в это время получила прирост более 100% зрителей. Удивительно, но выпуск новостей в 12 часов дня дал аудиторию, сравнимую с той, что была в вечернее время прошлого года. То есть люди сидели дома, у них работал телевизор и все хотели узнать, что, где и как меняется. То же самое было в онлайне.
— А как ты считаешь, изменил ли коронавирус, как сейчас многие утверждают, мир, и он уже никогда не будет прежним? Или нет? Вроде бы все уже расслабились, вернулись к прежним привычкам?
— Многое изменилось, наши привычки тоже. Сейчас нет ограничений, но в магазине люди по-прежнему держат дистанцию, многие дезинфицируют руки. Меня вообще поразили нарвитяне. Я всегда считал, что Нарва — это город пофигистов, где во многом плюют на законы, правила, нормы поведения, причем везде, начиная от горсобрания и заканчивая бомжами. Но я был шокирован тем, насколько дисциплинированным наш город оказался, как все соблюдали требования.
— Но это в психологическом плане, а вот в плане мировой экономики — как в наших магазинах лежали авокадо из Чили, так они и лежат. И плохо верится, что коронавирус как-то на их доставку повлиял…
— Ну, если говорить о глобальной экономике, то ее механизм работает, и чтобы его остановить, нужен десяток лет.
— Или большая война?
— Да, или война. Но ее нет, а есть факт, что в той же Нарве испытывают серьезные трудности фирмы, у которых сильно снизились заказы, и возникают серьезные сложности. Кое-кто из руководства ранее успешных фирм даже задумался о перепрофилировании, потому что изменение мировых условий фактически закрывает их рынки сбыта.
— Сергей, перейдем-ка к личному — а есть ли у тебя хобби, серьезное увлечение?
— Такое увлечение есть, оно давнее, еще со школьных лет и по сей день я ему не изменяю — это радиолюбительское хобби. Это работа в эфире, в том числе и азбукой Морзе, любительская коротковолновая радиосвязь со всем миром, с такими же любителями из других стран, континентов, даже с Антарктидой. Такое «безумное» хобби позволяет мне отключаться от всего, отдохнуть от жизненной суеты.
— А разве с развитием компьютеров это ранее очень широко распространенное явление не угасло?
— Оно существует и никуда не исчезло, напротив, быстро развивается, использует новые технологии, в том числе и цифровые, выходит на новые уровни. Меня сейчас больше затягивает работа не на коротких волнах — это как бы пройденный этап, а высокие радиодиапазоны, например 144 МГц. Там гораздо интереснее.
— Но это же достаточно малые расстояния?
— Вот в том-то и дело — в этих диапазонах мы стараемся проводить связь через отражения от атмосферных явлений, метеорных потоков, и даже пролетающих самолетов. Недавно получилось связаться с жителем Германии (а это 1,5 тысячи км от нас). Мы с ним провели сеанс двумя видами связи при помощи отражения радиоволн от грозового фронта, который висел над Восточной Европой и до Германии.
Очень интересно также использовать облака ионизированных газов, которые образуются в верхних слоях атмосферы под действием солнечной радиации. Они движутся, и с их помощью можно получить радиосвязь в диапазоне ультракоротких волн за тысячи километров, хотя эти волны с точки зрения физики «добивают» максимум на 50 км. Это называется спорадическими скачками. Этим летом я так провел два сеанса связи с Италией — на расстоянии 1860 км и 2050 км.
Много народу увлекается также проведением радиосвязи через спутники, которых сейчас вращается вокруг Земли так много, как у дурака фантиков.
— А твое увлечение фотографией — оно совсем переросло в бизнес?
— Мои фотографии по-прежнему публикуются по всему миру, они выходили и выходят в ведущих изданиях мира. Недавно вот была в «Гардиан». В Китае довольно часто публикуют, а там издание «Жеминь жибао» читают полтора миллиарда человек.
— Какие фотосюжеты тебе больше всего нравится делать?
— Спортивные — там бывают такие моменты, в любом их виде есть прикольные ситуации, взрыв эмоций, необычные моменты. Топовых политиков снимать мне неинтересно.
— Кстати, о политиках — какова твоя личная оценка нынешней нарвской власти?
Понимаешь, сложно дать оценку тому, что не меняется уже последние лет 15, а то и 20. Может быть, идет небольшая смена персоналий, но общий дух как был, так и продолжается. Но это беда не только Нарвы, а и всей Эстонии. Мы — маленькая страна, у нас мало людей, которые могут работать в политике. Посмотри на Рийгикогу — каждый раз после выборов обновление состава менее 10%. Из сезона в сезон мы видим одних и тех же людей, которые говорят практически одно и то же.
И в Нарве, даже если приходит новый человек, он попадает в группу, где сидят наши «мастодонты», и играет по их правилам. Так из года в год те же самые люди выбирают тех же самых людей, которые обещают им то же самое.
— Но это же очень пессимистичный взгляд?
— К сожалению, если изменения в местной политике и будут, то постепенные. Я не вижу у нас людей, способных на «революционное» изменение ситуации. Да и люди, усевшиеся во власть, не хотят терять эти «сладкие» места, обеспечивающие им комфортную жизнь.
— Да еще ответственность за свои дела не личная, а коллективная — «так решило горсобрание»…
— Я считаю, что это вообще беда Эстонии — коалиционный подход к управлению. Вспомни, сколько ярких и полезных для общества идей умирало в коалициях, потому что надо идти на уступки партнерам. Та же проблема безгражданства уже давно была бы решена, но увы — во всех коалиционных договорах ее топят, кто бы туда не входил. И сегодня все это продолжается, на всех уровнях власти.
И у нас в городе не чувствуется у людей желания что-то менять. Создается видимость активности, но это какие-то временные акции.
— Остается только надеяться на лучшее?
— Видимо, да…
![Газета \](/wp-content/uploads/2019/08/gorod_logo_272x90.png "Газета \"){kind=logo}